Вот теперь он увидел в глазах очаровательной Мари настоящийстрах.

– Шарль, вы не можете… – прошептала она. –Это подло…

– Быть может, – кивнул он. – Но сейчас я способенна любую подлость – благо свершить ее предстоит с людьми, которых никак нельзяотнести к моим настоящим друзьям. Вот именно… Выйдя отсюда, я постараюсь, чтобыдо Винтера как можно быстрее дошли слухи, что вы все знаете об этой истории. Итогда ваша жизнь станет невероятно увлекательной – смерть может таиться вкаждом куске, в каждом глотке… Я чудом вырвался из рук Винтера и знаю, на чтоон способен. Вряд ли он и с вами будет церемониться. Что его остановит? То, чтовы – любимица французской королевы? Какой вздор, право! Я уверен, он и своемукоролю вкупе с Бекингэмом подсыпал бы яд, если это помогло бы ему вырвать уАнны права на наследство… Всего наилучшего, Мари. Я и так потерял с вами многовремени. Вы не хотите помочь мне? Ваше право. Но и меня никто не обязываетпомогать вам сохранить вашу драгоценную жизнь… Всего наилучшего!

Он взял свою шляпу и решительно повернулся. Сделал два точнорассчитанных шага – не слишком быстрых, но и не слишком медленных. Это былрешающий момент. Оставалось верить, что ум герцогини де Шеврез, ееподозрительность и жажда жизни возьмут верх над нерасчетливыми обидами…

– Подождите! – раздался за спиной вскрик.

Д’Артаньян медленно обернулся:

– Да?

– Быть может, я и могу указать вам след… По крайнеймере, это похоже на след…

– Только не врите, Мари, – сказал он резко,отрывисто. – Вашу ложь удастся проверить очень быстро, и тогда берегитесь…

– Да подите вы! Я не собираюсь врать. Не стоит врать вмомент, когда подтверждаются мои наихудшие подозрения…

– Что вы знаете, Мари? – спросил он нетерпеливо.

– Вы говорите, ее похитили? – герцогиня наморщилалоб. – Наверняка с тем, чтобы передать Винтеру…

– Наверняка. Вы знаете какое-то место?

– Трудно назвать то, что я знаю, каким-то конкретнымсловом… – произнесла герцогиня задумчиво. – Понимаете, Шарль, к нейдовольно часто приезжала какая-то монахиня… Не простая монахиня, а занимающаякакой-то пост – быть может, настоятельница, аббатиса… Не такая уж старая,определенно из хорошей семьи, резко настроенная против Ришелье… Я с ней парураз сталкивалась, но не знаю ее имени. Она обитает где-то к северу от Парижа,не особенно далеко, но и не близко… Вот и все, что может вам помочь…

– Что за монахиня? Какого монашеского ордена илибратства?

– Понятия не имею, – ответила герцогиня с детскойбеспомощностью. – Я совершенно не разбираюсь в монашеских одеяниях, и вцеркви-то не была не упомню с какого времени… Единственные, кого я уверенномогу отличить по одежде – доминиканцы. У меня был любовник, юный аббат из доминиканцев…

– У доминиканцев, кажется, нет женскихмонастырей, – сказал д’Артаньян. – В любом случае, они носят толькочерное и белое… Как она была одета, эта монахиня?

– Дайте припомнить… Она была одета ужасно. Этот ихмонашеский балахон, при виде которого всякая нормальная женщина придет в ужас.Покрой совершенно…

– Мари, мне не это нужно! Цвет?

– На ней был коричневый балахон, а на голове еще болееужасный черно-белый платок…

– Апостольник?[29] – спросилд’Артаньян, с грехом пополам разбиравшийся в этом вопросе благодаря дальнейродственнице-бенедиктинке[30].

– Ну откуда я знаю, как он называется? Коричневыйбалахон и черно-белый платок… Судя по виду лошадей, запряженных в ее карету, имприходилось совершать переход в несколько часов…

– И это все?

– Уж не взыщите…

– Постараюсь вам поверить, – сказалд’Артаньян. – А если вы меня обманули – тоже не взыщите…

– Противный! – воскликнула герцогиня, уже немногооправившись от пережитого страха. – Я искренне хочу вам помочь. Питаюнадежду, что и вы впоследствии, когда справитесь с ней…

– Быть может, – сказал д’Артаньян. –Простите, Мари, но я и в самом деле обязан спешить…

Войдя в комнату, он сразу увидел по угрюмому лицу Рошфора,что за время его отсутствия никаких успехов так и не случилось. Безнадежновздохнув, присел к столу и спросил:

– Граф, вы не помните, какие монахини носят коричневыеодеяния и черно-белые платки-апостольники?

– Честное слово, нет, – сказал Рошфор последолгого и старательного раздумья. – Боюсь, я в этом предмете никогда небыл особенно силен. Нужно позвать кого-то из духовных…

– Коричневую одежду и черно-белые апостольники носятсестры-маританки, – раздался уверенный женский голос, и оба дворянинапрямо-таки подскочили от неожиданности.

– Как вы сюда попали, госпожа де Кавуа? –оторопело спросил Рошфор.

– Довольно глупый вопрос, граф, – сказала Мирей деКавуа, проходя вглубь комнаты с тем же решительным видом. – Меня не толькобеспрепятственно пропускают в Пале-Кардиналь, но и к монсеньёру мне пройтилегче, чем многим другим… – Она внимательно оглядела обоих. – А причем тут сестры-маританки? У вас что, тоже появилась ниточка?

– Не знаю, ниточка это или ложный путь… – сказалд’Артаньян – и только потом осознал смысл ею сказанного. – Госпожа деКавуа, что означает «тоже»? У кого еще есть ниточка?!

– Знаете, в чем ваша беда, господа? В том, что выподошли к делу, как мужчины, а это не всегда полезно в такой ситуации… Могупоспорить, что подсознательно вы ломаете голову, где похитители могли спрятатьмужчину, хотя и не отдаете себе в том отчет…

– Помилуйте, разве есть разница? – воскликнулд’Артаньян, искренне уважавший Мирей де Кавуа, но сейчас желавший ейпровалиться ко всем чертям на какое-то время. – Похищение есть похищение…

Рошфор согласно кивнул.

– И вы двое считаетесь отчего-то самыми проницательнымии ловкими среди людей кардинала… – вздохнула госпожа де Кавуа. – Будья на его месте, картина рисовалась бы мне несколько иначе… Повторяю, вы, вполнеможет быть, не отдаете себе в том отчета, но усердно ведете поиски так, словноищете мужчину. А ведь есть некоторая разница… Во-первых, мужчину гораздо легчеспрятать, чем женщину. Достаточно запереть его в какой-нибудь подвал, объяснивокружающим, что изловили вора, – и дело слажено… С молодой, красивой женщинойтак не поступишь. Еще и потому, что посаженная в подвал молодая красавица –предмет для пересудов. Моментально распространятся слухи… Мужчину можнопереодеть в лохмотья, наставить ему синяков и везти куда-то практически открытопод видом пойманного преступника или проворовавшегося слуги. С женщиной такопять-таки не поступишь. Молодая красавица даже в лохмотьях привлечет всеобщеевнимание, и погоня очень быстро выйдет на след…